Один шаг между жизнью и смертью - Страница 9

– Какая потеря для молодого российского бизнеса, – с пьяной грустью сказал Арцыбашев, стоя над Воробейником с полным фужером в руке и обильно проливая себе на брюки кристально чистый “абсолют”. – Дорогие россияне! – внезапно вдохновившись, медленно произнес он квакающим голосом, сильно растягивая гласные и старательно тараща глаза. – Сегодня мы провожаем в последний путь нашего боевого товарища – Владимира Абрамовича Воробейчика, который на протяжении всей своей биографии служил эталоном честного российского – я подчеркиваю: российского! – бизнесмена. Побольше бы нам таких россиян… Понимаешь, – добавил он после короткой паузы, и все опять расхохотались. “Эталонный россиянин” Владимир Абрамович пошлепал губами, повернулся на бок, звеня бутылками, обнял мусорную корзину и затих, мирно посапывая.

Арцыбашев отхлебнул из фужера и поставил его на край стола. Он чувствовал, что пить ему больше не следует – если, конечно, он не хочет провести ночь на полу собственного офиса в обнимку с Воробейчиком. В сущности, это было бы не так уж и плохо, но Евгений Арцыбашев знал, что сном на полу рядом с мусорной корзиной дело вряд ли ограничится: выпив лишнего, он попадал во власть какого-то мелкого демона, гнездившегося в самом темном уголке его души. У демона был скверный характер и богатая фантазия, что приводило к довольно печальным последствиям. Было время, когда Арцыбашев всерьез собирался обратиться к психиатру, но в конце концов силы разума возобладали, и он научился ограничивать себя в спиртном. Правда, в прочном сосуде его железной воли кое-где имелись незаметные глазу трещинки, сквозь которые время от времени просачивалось немного “абсолюта”, но по сравнению с тем, что случалось раньше, это были сущие пустяки.

Он поднес сигарету к губам и вдруг обнаружил, что в руке у него уже не сигарета, а трубка сотового телефона. Слева его толкали под локоть, а справа азартно шептали: “Ну давай, звони, чего ты! Номер забыл, что ли?"

"Точно, – подумал Евгений, – на сегодня хватит. Я уже не в фокусе. Еще рюмка, и я ни за что не отвечаю”.

– Куда звонить? – переспросил он.

– Да бабам же, куда же еще! – проскандировали присутствующие чуть ли не хором.

Арцыбашев аккуратно положил трубку на край стола рядом со своим фужером и выпрямился.

– Не понял, – сказал он неприятным голосом. – За кого меня тут держат? Я вам что – уличный сутенер? Швейцар в борделе?

Все заткнулись и как по команде уставились на него. Веселья как не бывало, лишь Мишенька Бурляев, который соображал медленнее всех и, по слухам, был бисексуалом, неуверенно улыбался, надеясь, видимо, что хозяин шутит. “Несу, – подумал Арцыбашев. – Ох, несу! Зря я это. Тоже мне, Наполеон недоделанный… Они, конечно, козлы, но мне с ними еще работать и работать”.

Улыбка Бурляева подсказала ему выход. Евгений снова взял со стола телефон и, тыча им в пространство перед собой, обиженно заявил:

– Могли бы хоть номер набрать, между прочим! Присутствующие облегченно рассмеялись. Кто-то настучал на клавиатуре номер и вернул ему трубку. Арцыбашев покрутил головой, изображая комичное негодование, и не спеша поднес трубку к уху.

– Алло, я слушаю, – произнес в трубке молодой женский голос – видимо, уже не в первый раз.

– Здравствуй, лапа, – с ходу беря привычный в таких случаях тон, проворковал Арцыбашев. – Нас тут шестеро, – он покосился на Воробейчика, – пардон, пятеро мужиков, и все изнывают без женской ласки. Нельзя ли нам как-нибудь помочь?

– проспись, козел, – холодно посоветовал ему все тот же голосок. – Это вокзал, а не бордель.

Арцыбашев уронил руку с трубкой вдоль тела и обвел укоризненным взором давящихся от хохота собутыльников.

– Девушка велела передать, что вы козлы, – печально сказал он. Лицо у него совсем онемело, а язык едва ворочался. Он снова подумал, что пить больше не следует ни в коем случае – даже из женской туфельки. “Особенно из туфельки, – поправил он себя. – С этими тварями надо держать ухо востро, иначе проснешься в чем мать родила”.

Кто-то уже звонил по телефону, разыскивая девочек по вызову. Задача была довольно сложная ввиду позднего часа. В одном месте им сказали, что все девочки уже в разгоне, в другом, услышав, что требуется пять особ женского пола, сразу бросили трубку, вообразив, по всей видимости, невесть что, и только четвертая по счету попытка увенчалась успехом.

Девочки прибыли через полчаса. Самой старшей из них было никак не меньше тридцати пяти, а младшая на вид едва-едва дотягивала до шестнадцати. Все пятеро здорово смахивали на дешевых привокзальных шлюх, но цену заломили такую, что видавший виды Арцыбашев в некотором удивлении задрал кверху правую бровь. Впрочем, торговаться он не стал, поскольку уважал деловую хватку во всех ее проявлениях. Девицы верно оценили ситуацию, сопоставив обстановку офиса с состоянием клиентов, и Евгений молча распахнул бумажник навстречу этим юным (и не очень юным) варваркам, проигнорировав слабые протесты своих коллег и собутыльников. За это коллеги и собутыльники уступили ему сомнительную честь воспользоваться прелестями самой молодой из представительниц древнейшей профессии. Арцыбашев не ждал от нее многого, но девочка оказалась умелой, и он неожиданно для себя получил настоящее удовольствие.

Разошлись уже под утро, в третьем часу. Арцыбашев запер офис вместе с дрыхнувшим в углу Воробейчиком, которого так и не удалось растолкать, и последним спустился в вестибюль. Сонно моргающий охранник выпустил его на улицу, в душистую предутреннюю прохладу майской ночи. Арцыбашев зажег сигарету и немного постоял на крыльце, неторопливо покуривая и слегка покачиваясь от усталости и хмеля. Ночной воздух отчетливо пах молодой листвой, хот-догами и выхлопными газами, фасады зданий и тротуар были залиты мягким розовато-оранжевым светом фонарей повышенной интенсивности и лихорадочным разноцветьем реклам. Мимо проносились машины, по выложенным фигурной плиткой тротуарам, шаркая подошвами, переговариваясь и смеясь, бродили какие-то люди, и Арцыбашев снова, в который уже раз, подумал, что Москва сильно изменилась в последние годы, а главное, совершенно перестала спать. Откуда-то доносилась музыка, и даже стоявшая на противоположной стороне дороги патрульная машина казалась просто лакированной игрушкой.